Санкт-Петербургский политехнический университет в этом году отметил 125 лет со дня своего основания. Какое отношение к созданию легендарного Политеха имеет великий русский химик Дмитрий Менделеев? Чьи имена золотыми буквами вписаны в историю не только Политеха, но и всей России? Почему заграничные учёные продолжают читать лекции в Политехе, несмотря на запрет своего руководства? И зачем руководство Политеха помогает тем, кто не смог пройти конкурс? Обо всём этом и многом другом главному редактору «Аргументов недели» Андрею УГЛАНОВУ рассказывает академик Российской академии наук, ректор Санкт-Петербургского политехнического университета Андрей РУДСКОЙ.
Детский сад папы Иоффе
– Здравствуйте, Андрей Иванович! Мне вдвойне приятна наша встреча, потому что мои родители – и папа, и мама – в первой половине прошлого века окончили Ленинградский политехнический институт. Мне не довелось, я – выпускник МАИ.
– Вы тоже в каком-то смысле наш, потому что МАИ был основан в 1930 году на базе Авиастроительного факультета нашего Политеха. В том году весь факультет – преподавателей с семьями, оборудование – в одну ночь «загрузили» в железнодорожные составы и отправили в Москву как основу создания Московского авиационного института. Таким же образом в Москве добавилась и Бауманка.
– Гордость питерского Политеха – его выпускники и сотрудники. Среди них не просто мировые знаменитости, а настоящие легенды науки!
– Бриллианты в нашей короне великих выпускников – это лауреаты Нобелевской премии. Конечно же, это Николай Николаевич Семёнов. Он хотя окончил и не наш университет, но более 15 лет работал у нас, заведовал кафедрой, преподавал химию, физическую химию. И от нас потом ушёл в Москву на повышение, где и совершил свои великие подвиги, стал лауреатом Нобелевской премии. А вот лауреат Нобелевской премии Пётр Леонидович Капица, ученик великого Резерфорда, окончил наш электромех. Жорес Иванович Алфёров, хотя он и выпускник ЛТИ, но более четверти века, 26 лет, был деканом физико-технического факультета у нас в Политехе. Ну разве он не наш?
– «Главный академик Иоффе», как пел Высоцкий, тоже ваш?
– Абрам Фёдорович Иоффе пришёл к нам простым лаборантом, когда вернулся из Германии. Просто не было мест! А потом создал крупнейшую физическую школу, которая, по сути, сыграла определяющую роль в формировании современного общества. Мало того, он основал знаменитый физико-технический институт, который сегодня носит его имя. Но, пожалуй, даже большее значение имеет то, что он создал, по меткому выражению Жореса Ивановича Алфёрова, «детский сад папы Иоффе».
– Кто же ходил в этот «детский сад»?
– Это великие имена! Игорь Васильевич Курчатов, Исаак Константинович Кикоин, Георгий Николаевич Флёров, Лев Андреевич Арцимович, Юлий Борисович Харитон, Николай Леонидович Духов! Это те люди, те учёные, которые реализовали атомный проект. Вы только представьте – из девяти Героев Социалистического Труда, которые получили свои звёзды за реализацию атомного проекта, шесть – выпускники Политеха либо те, кто у нас долго работал. Эти люди создавали наш ядерный щит. Но ведь есть ещё и мирный атом! Академик Анатолий Петрович Александров, сделавший невероятно много на этом направлении, родом из Киева, но выпускался у нас и работал до того момента, как был мобилизован на атомный проект; и Николай Антонович Доллежаль – это те, кто, по сути, реализовал программу мирного атома. Это и первая атомная электростанция, первый атомный ледокол, первая атомная подводная лодка. Они сыграли определяющую роль в энергетическом и транспортном развитии нашего государства.
– Как выпускник МАИ, не могу не спросить про авиацию.
– Практически с момента основания у нас существовал воздухоплавательный факультет. Андрей Николаевич Туполев напрямую не имел отношения к Политеху. Зато нашими выпускниками были те, кто у него работал и кто потом себя сформировал как генеральных конструкторов. Это, конечно же, Олег Константинович Антонов, конструктор легендарных «Анов», от кукурузника Ан-2 до гигантов «Мрии» и «Антея». Это Георгий Михайлович Бериев. До сих пор ни у кого в мире нет амфибии, которая захватывает воду из водоёмов, не производя посадки, на лету, и спасает нашу природу во время пожаров. Это самолёты серии Бе. Это, конечно же, Николай Николаевич Поликарпов. Вспомните «Небесный тихоход»! На бипланах По‑2 наши девочки, наши «ночные ведьмы» лишали врагов покоя и сна. У Поликарпова дальше были и более современные истребители, бомбардировщики, но почему-то именно По-2 остался в памяти народной как легенда. К сожалению, Поликарпов рано ушёл из жизни, но сделать успел очень много.
– Покорив небо, ваши выпускники устремились в космос.
– В запуске первого советского искусственного спутника Земли мы играли определяющую роль. Считаю, незаслуженно забыто имя Героя Социалистического Труда, который заведовал у нас кафедрой, Тараса Николаевича Соколова. Если Королёву удалось запустить в космос, образно говоря, болванку, которая издавала радиосигнал, отлетала своё и упала на Землю, то Соколов создал систему управления, систему слежения за движением искусственных спутников Земли, определение их координат и обеспечение точности посадки. Это касалось и межконтинентальных баллистических ракет и их точной, скажем так, «посадки» в заданном районе. До сих пор наши космические корабли и капсулы, которые возвращаются на Землю, опускаются в заданной точке благодаря его работе. Он дал интеллект объектам, которые летали в космическом пространстве.
– Кроме ядерного щита ваши учёные потрудились и над обычным щитом России, железным.
– Да, в области обычных вооружений нельзя не назвать Михаила Ильича Кошкина. Это выдающийся советский конструктор танков. Он окончил наш механико-машиностроительный факультет и создал танк-победитель, танк-легенду Т-34. Лучший танк в мире времён Второй мировой войны. В одном ряду с Кошкиным менее известные, но не менее значимые для обороны имена. Это, например, Фёдор Фёдорович Петров. Гениальный советский конструктор, он создал пушки калибра 122 и 152 мм для танков, его технологии используются до сих пор. Эти пушки уникальны тем, что пороховые газы при выстреле не попадают внутрь танка, отравляя экипаж, а выходят наружу через дульное отверстие. Это было очень сложное конструкторское решение, и он его нашёл. Первый в мире! Если говорить о танкостроении, то это невозможно без имён Жозефа Яковлевича Котина и Николая Леонидовича Духова. Это разработчики тяжёлых танков – КВ «Клим Ворошилов» и ИС «Иосиф Сталин». Нам есть кем гордиться – великими, гениальными людьми, которые, по сути, не только спасли Россию, но и содействовали созданию могучего индустриально развитого государства.
Институт-донор
– История создания питерского Политеха уникальна. В 1889 году великий химик Дмитрий Менделеев написал письмо председателю правительства Витте с предложением отойти от университетского образования по немецкой модели, которое у нас тогда господствовало, и создать специализированный институт, где бы изучали не науку вообще, а технические науки. Через 10 лет, в 1899 году, император Николай II издал указ о создании в Санкт-Петербурге политехнического института.
– Витте и Менделеев были закадычными друзьями. Они не раз заходили на Невском в ресторан или в рюмочную и за «стопочкой чая» обсуждали актуальные вопросы, особенно касающиеся образования, развития промышленности, индустрии. Дмитрий Иванович убедил Сергея Юльевича, и тот донёс до императора мысль, что хватит уже терпеть засилье англосаксов, которые управляют нашими заводами, но не позволяют получать передовые технологии. Пора создать сеть инженерных вузов, где бы мы готовили современных инженеров, обладающих не только профессиональными знаниями и навыками, но и владеющих юриспруденцией, экономикой, психологией, историей, чтобы это были лидеры великого будущего нашей страны, индустриальные лидеры, главные конструкторы, директора. На что и было высочайшее соизволение, был подписан указ о создании нашего университета 19 февраля 1899 года. И уже в 1902 году были открыты четыре отделения. За три года был построен комплекс зданий, которые при современных технологиях строили бы лет семь. Были открыты экономическое, металлургическое, электромеханическое и кораблестроительное отделения. А в 1907-м ещё добавились механическое, инженерно-строительное и годом позже воздухоплавательное отделение.
– А потом от вашего института отпочковались многие другие научные заведения.
– В 1930 году было решение Совнаркома создать сеть отраслевых узкоспециализированных предметных институтов. А наш вуз был политехническим. Решили его делить исходя из тех факультетов, которые имелись. Часть кафедр была передана в существующие профильные институты, а часть стала базой для создания новых институтов. В частности, наш кораблестроительный факультет был отделён, и на его базе появились Морской технический университет и Кораблестроительный. Санкт-Петербургский финансово-экономический университет – это тоже кусок нашего экономического отделения. Второй кусочек нашего экономического отделения стал базой Института советской кооперации, который позже стал знаменитым Институтом советской торговли имени Энгельса. Про МАИ я уже говорил вначале. И это далеко не всё. Вузы, к которым так или иначе причастен наш Политех, трудно перечислить. Сегодня – все они блистательные учебные заведения, которые готовят специалистов высочайшего класса. Мы всегда в контакте с их ректорами, мы – большая серьёзная семья технарей-инженеров.
Слишком большие для экспериментов
– В одном из своих выступлений глава Сбера Герман Греф заявил, что современное образование должно готовить прежде всего потребителей. Видимо, потребители сейчас важнее, чем инженеры?
– Мне известна позиция Германа Оскаровича. Он очень одарённый человек, причём во многих областях, я к нему отношусь с глубочайшим уважением. Это заявление я слышал и трактую его несколько менее драматично. Если я правильно понял, он имел в виду не «потребители вместо инженеров». Он имел в виду, что в высокоразвитом обществе должны быть квалифицированные потребители с точки зрения умения правильно пользоваться теми или иными достижениями и технологическими благами. Люди должны понимать, с чем имеют дело, а не тупо нажимать кнопки, как скажут. Но, к сожалению, есть такие специалисты, которые действительно считают, что мы должны формировать чисто потребительское общество. Это совершенно катастрофическое утверждение для любого государства и социума.
– Почему?
— Да потому что это, по сути, фокусировка на реализации чужих проектов, а не на собственных разработках. Это ведёт к технологической зависимости и десуверенизации страны. Вы знаете примеры целого ряда государств, которые, по сути, лишены суверенитета по этой причине. Причём это развитые страны Западной Европы, где людей учат квалифицированно потреблять, но отучают производить. Где финансовый капитал встал выше производства. Если каждый выпускник вуза станет просто пользователем, то кто же тогда будет создавать, развивать, модернизировать технику, технологии? И страна может оказаться в ловушке потребления, не имея собственного потенциала для развития.
Квалифицированный потребитель, возможно, умеет пользоваться гаджетами, но не обладает знаниями и навыками для обслуживания стратегически важных объектов, таких как атомные электростанции или космические станции, высокотехнологичные производства. А это необходимо. Образование, ориентированное только на потребление, не развивает в людях даже предпринимательский дух. И страна потребителей не может предложить мировому рынку ничего ценного, кроме сырья. У нас был такой период и, слава богу, мы его перешагнули. Мы тогда махнули рукой на завоевания советской науки. Мы продавали сырьё, а потом покупали готовую продукцию из этого сырья втридорога. Мол, зачем делать самим, если можно купить? Ведь денег полно!
— Ностальгируете по советским временам?
– А как же? И не только потому, что был тогда молод. Тогда было внутреннее чувство уверенности. А самое главное, сейчас я это вижу, как ректор университета, что советская система образования эффективнейшим образом решала задачи подготовки и квалифицированных специалистов, и воспитания патриотически настроенных граждан, делала всё для всестороннего развития личности. Именно она позволила тогдашнему СССР стать сверхдержавой. Мы добились уникальных успехов в промышленности, медицине, науке. И качество системы советского образования, кстати, высоко ценилось специалистами всего мира, в том числе и на Западе. Джон Кеннеди однажды заметил: «Мы проиграли русским космос за школьной партой». Очень мудрые слова.
– Вместо советской системы высшего образования у нас сейчас утвердилась Болонская система, принятая в Европе, которая разделяет процесс на бакалавриат и магистратуру. Даже президент уже говорил, что она нам не подходит и нужно её менять. Но пока воз стоит на месте. Нам действительно нужно возвращать пятилетнее советское образование в вузах или достаточно каких-то косметических изменений в нынешней системе?
– Эту тему хорошо знаю, потому что я – председатель координационного совета по инженерному образованию России и этот вопрос мы неоднократно обсуждали. Я должен от всего сердца, от всех студентов, от всех преподавателей университетов выразить благодарность нашему Министерству науки и образования, Валерию Николаевичу Фалькову: мы уходим от Болонской системы! Это огромная победа и прорыв для России. Это прежде всего независимость и возможность выстроить собственную национальную систему подготовки кадров. Причём ту, которая нужна именно нашей стране, а не некоему международному сообществу.
Кстати, в которое нас так и не пустили. Болонская система подразумевает свободную миграцию студентов, поступление в любые вузы, по крайней мере Европы, единые образовательные программы и так далее. Ничего этого не было. Мы получили некий огрызок. Нам навязали форму образования, а в саму систему двери закрыли. Это нанесло большой удар по уровню подготовки. Мы вынужденно ушли в сторону от тех задач, которые стояли перед нами, особенно перед инженерными вузами. И сейчас мы возвращаемся на свой собственный путь.
Делать это нужно аккуратно. Мы должны опираться на фундаментальные основы нашей системы образования, но смотреть и двигаться вперёд, брать самое лучшее, что есть в мире, что было в истории нашего государства, и в империи, и в советское время, и создавать своё. Несмотря на то что наш университет не вошёл в состав шести пилотных вузов России, которые участвуют в эксперименте по переходу на новые уровни высшего образования, мы не стоим в стороне и готовимся к переходу. У нас есть чёткое понимание, что новая модель должна быть многовариантной, адаптивной и позволяющей в максимальной степени раскрывать возможности каждого и обеспечить кадровую потребность нашего государства. Сегодня это одна из глобальных проблем в нашей экономике. По сути, возвращаемся где-то к опыту Советского Союза.
– Почему вы не вошли в программу эксперимента?
– Мы слишком большие. У нас всё-таки почти 40 тысяч студентов. Экспериментировать такой массой и таким количеством студентов, мне кажется, негуманно. Поэтому решили не подавать заявки на участие.
Наука как заложник политики
– Я знаю, что научные контакты с европейскими и американскими научными учреждениями практически заморожены. Как вам живётся в таких условиях?
– Мы играли и играем значимую роль в научно-техническом прогрессе нашей цивилизации. Конечно, уровень сотрудничества упал, особенно после начала СВО. Зарубежные институты и научные учреждения, с которыми мы работали, – кто-то прислал официальные письма о разрыве соглашения, кто-то просто прекратил фактическую деятельность и контакты. Были остановлены, по сути, все международные научные программы Европейского союза, включая работу с адронным коллайдером. Заманивали туда наших учёных как могли, а сейчас поставили их перед фактом, что им нужно срочно уезжать.
При этом надо понимать, какой огромный вклад российские учёные внесли в этот проект. И не только в области исследования, а в создании самого коллайдера, все магниты которого делались в Курчатовском институте у Михаила Валентиновича Ковальчука. Это были уникальные разработки, без которых эта установка не была бы создана. Поэтому потери, безусловно, есть. Но на частном уровне отдельные профессора из недружественных стран, не поддавшиеся политической истерии, объективно оценивают ситуацию и продолжают поддерживать личные контакты. Когда научные и культурные связи складываются десятилетиями, невозможно в одно мгновение их разорвать. И к счастью, есть примеры здравого смысла от наших зарубежных коллег, которые понимают, что наука вне политики.
С нашими коллегами мы продолжаем сотрудничество в области термоядерного синтеза. Наши молодые учёные стажировались и работали в европейском центре в Гренобле по приглашению французской стороны. Удалось представить результаты научной деятельности политехников на нескольких крупных конференциях мирового уровня. Политехнический университет, как один из ведущих инженерных вузов России, входит в многие мировые альянсы и ассоциации университетов, участниками которых являются и университеты из недружественных стран в том числе. Через эти сети мы всё равно находимся в едином научно-образовательном пространстве и так или иначе в русле мировой научной технологической повестки. Отдельные профессора и специалисты из недружественных стран, ранее сотрудничавшие с нашим университетом, и сегодня продолжают работать. Читают у нас лекции, ведут научную деятельность. Причём не один, не два человека – больше десяти.
– Кто это?
– Я не могу сказать по понятным причинам. Но важно то, что они не за длинным долларом сюда едут. Здесь получают немного. Но возможность работать с коллегами, созидать, творить совместно, преобладает над личным, преобладает над политикой, и мы гордимся тем, что у нас остались такие контакты.
– А если без фамилий?
– Например, компания «Сименс». Мы несколько десятилетий работали совместно с ними, было стратегическое партнёрство. И сейчас, когда компания ушла из России, коллеги уже в частном порядке продолжают сотрудничать с нашим университетом. Или, например, приглашённый профессор из Германии, который ранее много лет был ректором одного из немецких университетов, с которым мы вели совместные проекты, совместные образовательные программы, многое другое. Сейчас он регулярно приезжает и участвует в работе нашего диссертационного совета. Наш друг из Дармштадтского университета, ныне приглашённый профессор высшей школы общественных наук нашего университета, пытается всеми силами сохранить и гуманитарные, и научные связи. Регулярно приезжает и бесплатно читает лекции, выступает на конференциях.
– То есть санкции наложены серьёзные?
– Причём не только государственные, но и со стороны моих коллег – меня лишили целого ряда званий, даже почётного звания почётного доктора одного из ведущих университетов. После десятилетий совместной работы – просто прислали письмо, где сухо сообщали, что решением сената я лишён звания.
– Что вы ответили?
– Достаточно резко. Не хочу повторять. Что ещё я мог ответить, когда мои коллеги, с которыми поддерживаю личный контакт, которых я полагал своими друзьями, – поставили во главу угла геополитику и играют в «культуру отмены».
Лучшие из лучших
– Когда я учился в МАИ, там было пять тысяч студентов. Я думал, это огромный институт. А у вас почти сорок. В голове не укладывается такой масштаб. Куда они попадают после выпуска?
– Я регулярно просматриваю сайты по поиску работы. Они дают статистику по зарплате, по занятости. Ректору нужно в этом ориентироваться. Иногда это даёт подсказку по открытии новых профилей либо направлений подготовки. Видишь где-то дефицит или вовсе провал, значит, нужно эту нишу оперативно закрыть и создать то или иное новое направление. А мы, как Политехнический университет, можем это сделать достаточно быстро. И квалификация позволяет, и уровень образования и подготовки наших преподавателей. К примеру, в Санкт-Петербурге существенно увеличились зарплаты в сфере добычи сырья, больше чем на треть. Та же картина в строительстве. Увеличилось и количество рабочих мест. Значит, есть нужда в специалистах и нужно поработать на этом направлении.
На все виды образования, включая вечернее, заочное и так далее, у нас ежегодный приём 6180 первокурсников. Больше только у МГУ, Казанского университета и Высшей школы экономики. Количество зачисленных в этом году составило более 12 тысяч человек на все формы и виды обучения. Ведётся приём по широчайшему спектру направлений подготовки. У нас более 75 направлений и специальностей.
К нам поступают ребята со всей страны, 65% иногородних. Это очень важно, потому что поехать в Петербург, поступать в один из ведущих вузов России, на это решаются только таланты. Поэтому мы гордимся, что у нас много иногородних студентов. Поступают очень мотивированные ребята, знающие, что они хотят от жизни. Здоровый прагматизм – это свойство последних поколений абитуриентов. Я не могу их сравнить с абитуриентами или студентами девяностых. Не хочу даже вспоминать это время.
– Куда стремятся больше всего?
– Топ-3 самых востребованных ИНЖЕНЕРНЫХ направлений в нашем университете – это ядерная энергетика и теплофизика! 67 заявлений на одно место! Фантастика! Далее следует автоматизация технологических процессов и производств – 60 заявлений на место. Строительство уникальных зданий и сооружений – 40 заявлений на место. В среднем по университету на одно место приходится 33 заявления. Прекрасно осознаём, что поступающие направляют свои заявления в пять вузов и оценивают свои шансы на поступления по конкурсным спискам, которым мы уделяем особое внимание и стараемся делать их информативными. Мы не бросаем тех, кто не прошёл конкурс. У нас принято помогать ребятам выбирать другие вузы. Причём обещаем, что если будешь отлично учиться, то есть шанс вернуться к нам в качестве студента. Ведь в процессе учёбы по разным причинам всегда появляются вакантные бюджетные места. Если человек хочет учиться именно у нас и в другом вузе учится отлично, мы примем его с распростёртыми объятиями.
– Есть ли проблема с трудоустройством выпускников?
— Мы плотно работаем с системообразующими предприятиями. Это ПАО «Газпром», ПАО «Газпромнефть», «Росатом», «Ростех», «Алмаз-Антей», «Кировский завод», «Северсталь»… Находимся в плотных отношениях с нашими индустриальными партнёрами. Два наших принципа – это обучение через всю жизнь и обучение через реальную практику и решение реальных задач. Почти 90% выпускников инженерных направлений готовят выпускные работы для реального сектора экономики, работая в научных лабораториях у нас в университете.
– Иностранцы у вас учатся?
– Мы первые в этом в списке среди инженерных вузов. У нас обучается более пяти тысяч иностранных студентов. Из одного Китая – две с лишним тысячи. И в аспирантуре больше двухсот иностранных студентов – и это число растёт с каждым годом. Причём важно, что среди иностранных аспирантов Политеха не только наши выпускники. Многие студенты приезжают поступать к нам в аспирантуру после окончания ведущих университетов в других странах – в Европе, в Азии, в Китае.
– Помогает вам государство?
– Я ещё раз хочу выразить огромную благодарность Министерству науки и высшего образования России и лично министру Валерию Николаевичу Фалькову за поддержку нашего университета. И конечно, родному правительству Санкт-Петербурга. Безусловно, без них мы никуда. И разумеется, Академии наук Российской Федерации. Два года назад произошло знаменательное событие – впервые в истории мы открыли Санкт-Петербургское отделение Академии наук. Нам передали в бессрочное пользование здание на Университетской набережной. То самое, где и было первое здание Санкт-Петербургской императорской Академии наук России.
